— Подождем, твою мать!».

— Иван! А кто такой… этот Сигурд Змееголовый? Или как ты Сергея назвал? — Кира смотрела на него, и было не понять — с недовольством за своего друга, или просто с интересом.

— О, это был такой… легендарный тип! Сигурд Змееглазый! Сын Рогнара Лодброка! Великий викинг и сын великого викинга! От их имен дрожала вся Британия. Именно в их времена англичане называли викингов Карой Господней. Так уж они им дались! А почему Змееглазый? По легендам у Сигурда был настолько тяжелый и пронзительный взгляд, что даже матерые бородатые викинги, у кого за плечами не один кровавый набег на Европу, мастера копья и топора, и те не могли выдержать его, этот взгляд! Его еще называли Бескостный, потому как он был мастером мечного боя, причем бился так, что говорили, что у него костей вовсе нет — такие финты он умел делать!

— Слушай, Ваня! А откуда ты все это знаешь? — Зиночка прильнула к нему.

— Я, красавица, читать очень люблю. Вот и попалась мне как-то книга про викингов, а потом уже и Калевалу прочитал. Эпос такой скандинавский.

Попив чай, они отправились осматривать клуб, в целях нанесения последних штрихов. «Они отправились», это означало, что отправились девушки, а Илья и Косов — сопровождали их, по необходимости давая пояснения, или что-то исправляя прямо на ходу.

Ивана даже забавляла такая ситуация, и он вовсю подыгрывал комсомолкам.

«Ну и пусть девчата поиграются, да и Илья вон — отвлечется».

Косову категорически не нравилось то, что происходит внутри него по отношению к этой, безусловно, очень красивой и интересной девушке. Головой он понимал, что эти потрясения ему абсолютно не нужны. Но… понимал он это, лишь вне ее присутствия рядом, и уже успокоившись от предыдущей встречи.

И вот новая встреча, и снова — томление в груди, мысли путаются, вяло трепыхаются, как будто запутавшись в вате, во рту — толстый и безобразно беспомощный язык. Которым только и остается что-то мямлить, и выдавать несвязанные слова и предложения, а то и просто — странные звуки. Это и пугало, и раздражало неимоверно. Но — опять же, пугало и раздражало уже потом, когда он успокоится.

В голове мелькало лишь одно предположение — клин клином вышибают! Вот охмурить Зиночку, добиться своего от Вари, продолжить свое общение с Верой. А на данном этапе… поменьше пялиться на предмет своего сумасшествия, чтобы не погружаться в омут карих глаз, не млеть и не дрожать от этой улыбки, не трястись нервно от ее смеха, то задорного, а то… какого-то игриво-завлекающего, таинственного…

Они обошли клуб, выслушали страхи, страдания и терзания директора. Обратили на себя внимание всех более или менее взрослых людей, принимающих участие в концерте. Пару раз Иван даже ловил взгляды молоденьких девушек, смотрящих с интересом на него, Илью, и — с неприязненным вниманием — на Киру и Зину.

«Ну да… тут такие парни интересные, творческие… А то, что они с Ильей являются авторами нескольких песен, слушки уже стали расползаться! И тут эти две… городских! Что-то ходят, высматривают, непринужденно общаются с нами! Нет… ни мне, ни тем более Илье — вот это внимание местных красавиц и даром не нужно! У Ильи есть Тоня, а мне… разборки с местными парнями, а еще хуже — с родителями девиц… никуда не уперлись!».

«Ильюху все же коньячком нужно отравить! Пусть тремор снимет!».

Тем временем стали прибывать еще люди. Сначала на каком-то очень интересном «пепелаце» прибыли Калошин и Ко. Это незнакомое Ивану чудо автопрома было несколько похоже на автобус на базе ГАЗ-51, только побольше и в ширину, и в длину. А еще у него был большой задний свес. Эта деталь кузова настолько выбивалась из представления о необходимом и достаточном размере предмета, что Иван не выдержал и подойдя к водителю спросил:

— Извини, можно вопрос задать? А при таком свесе сзади, когда с места съезжаешь — морду не задирает?

Очень важный парняга, в до белизны вытертой кожаной куртке и кепарике на затылке, сначала с недовольством отвлекся от извечного важного занятия всей шоферни, которая здесь и сейчас хочет показать свою важность, а именно — обпинывания покрышек, сплюнул, потом достал пачку папирос из кармана, закурил:

— Бывает… если в горку, или резко газку прибавишь с места. Или — вон как эти… артисты, которых привез! Говорю им — не складывайте все на заднюю площадку, так нет же… Не понимают ни хрена!

— Ну ничё! Зато — концерт посмотришь, да и «левак» опять же — чем плохо?

Парень с подозрением покосился на Косова:

— А чё «левак»-то? Чё — «левак»? Они в кассу предприятия заплатили, вот и вожу их.

«Ага, ага! Верю! Ладно… дело-то не мое».

Калошинцы шумно спорили с директором, по поводу места размещения их инструментов. На сцену нельзя — до них там люди будут выступать, да они и сами не горели таким желанием. В кабинет Ильи? Так туда еще начальство заходить будет. А куда тогда?

Под лестницей в мансарду имелся довольно немалый чулан. Вот Иван и предложил разместить там инструменты, а ключ от чулана — передал Игорю.

Он поручкался с Калошиным, обчмокался с Варей, перенес в связи с последним тяжелый взгляд Зиночки, и улыбку Киры, и следом за всеми, поднялся в кабинет. Здесь уже было шумно — артисты пытались разместиться на единственном диване, да паре стульев. Иван, воспользовался суматохой, и умыкнул один стул, подставил его ближе к дивану, где с краю села Варя.

Была она непривычно молчалива и серьезна. Даже чуть бледна.

— Волнуешься? — наклонился к ней Иван.

Она чуть удивленно посмотрела на него, качнула головой:

— Нет… Настраиваюсь.

— А разве можно вот так… серьезно настраиваться. Перегоришь так на нервах, и на сцену выйдешь уже выжатая как лимон из чая.

Она поморщилась:

— Да я обычно проще к этому отношусь… Только вот сегодня — не хочу провалиться!

— А с чего ты провалишься? Опыт выступлений у тебя есть, поешь ты здорово, танцуешь замечательно. Так чего же переживать? Вот хочешь анекдот? Слушай…

Он наклонился к ней и практически в ушко стал нашептывать смешной, но очень пошлый анекдот. Варя сначала фыркала, а потом расхохоталась.

— Э-э-э-э… Вы чего там так веселитесь? Мы тоже хотим посмеяться — затянул один из артистов, но Иван отмахнулся:

«Вот Варю встряхнул, и довольно!».

Потом он уступил стул Илье. А его поманил за собой Калошин. Они спустились вниз, вышли на улицу.

— Слушай, Иван! Наша размолвка позади, не так ли? Вот…